— Товарищ старший лейтенант! — зовут меня снизу, и я второй раз спускаюсь к ручейку.
Костиков проводит меня чуть ниже по течению, и я без подсказки вижу, что обнаружили разведчики. В склоне ущелья виднеются отверстия двух пещер, причем если одна неглубока и демонстрирует глухую противоположную стенку, то вторая темнеет провалом, не позволяя окинуть ее от входа целиком.
У отверстия сидит Коновалов с сигаретой в зубах, а рядом с ним валяется извлеченная мина.
— Нас дожидалась, — хмыкает сержант.
— Сколько раз говорить — без самодеятельности! А если бы рванула? — победителей не судят, но покойники мне не нужны.
— Если б да кабы, — взгляд замкомвзвода холоден и спокоен.
Саперов среди нас нет, и мне становится не по себе, как только представлю, чем могло бы закончиться исследование пещеры. Судя по размерам «подарка», рвануло бы так, что только клочья бы полетели.
Подходит Бандаев. Он вместе с остальными бойцами держался на некотором отдалении, пока шел трудоемкий процесс обезвреживания мины, заодно исследуя все возможные подходы по сторонам.
Не надо быть следопытом, чтобы понять: в пещере останавливались. Присыпанные песком, там находятся несколько окровавленных тряпок и большая, минимум на килограмм, банка из-под мясных консервов без этикетки.
— И куда они пошли? — спрашиваю в пространство.
Ясно, что духи прятались здесь, пока летали вертушки, а с ночной прохладой двинулись прочь.
Что нам стоило сразу направиться сюда?
Бандаев вздыхает. Четких указателей нет.
— Там еще мина, — кивает он в сторону.
— Где? — Коновалов вскакивает.
Руки у него золотые. Плужников уже несколько раз пытался перетащить его к себе, в саперы, но хорошие солдаты нужны всем.
— А ведь там — зеленка. Помнишь? — пока сержант возится с миной, спрашиваю у Бандаева.
— Тот большой лес, да? Думаешь, там? — мгновенно понимает меня Абрек.
— Должны же они где-то жить! Врата перекрыты, среди камней от голода помрешь, а в лесу, может, какая дичь водится, — я кляну себя, что раньше не додумался до такой простой вещи. За ночь бандиты вполне могли отмахать километров тридцать, а то и больше, и сейчас уже приближались к зеленке или прятались где-то на подходах к ней.
Коновалов тем временем извлекает очередную мину. На этот раз это хорошо знакомая пластиковая «итальянка». Убить такая не убьет, но ступню отрывает запросто.
— Летуна позовите, — говорю бойцам, и через некоторое время к нам спускается Долгушин.
Объясняю ему, в чем дело. Самое элементарное теперь — перебросить роту на вертушках поближе к зеленке. Старлей кивает и связывается со своими. Когда он отрывается от рации, лицо его выражает досаду.
— «Пчелки» в разгоне и до обеда ничего не обещают, — сообщает авианаводчик. — Наверно, опять что-нибудь возят.
«Ми-8» изначально создавались как многоцелевые и являются основными рабочими лошадками, и по ту сторону Врат, и по эту.
— Ладно. Тогда — пошли, — я невольно вспоминаю, что дурная голова ногам покоя не дает. Как раз нынешний случай. — Всем внимательно смотреть под ноги. Если ноги еще не надоели.
На этот раз я иду низом. Бойцы двигаются гуськом, стараясь ступать след в след. Склоны по сторонам то расходятся, то, напротив, сужаются. Иногда они опускаются, становясь чуть ли не вровень с берегами, зато потом поднимаются едва ли не на десяток метров. То тут, то там попадаются расщелины, небольшие козырьки, пещерки. Идеальные укрытия от наблюдений с воздуха.
Где-то перемещаются на другую позицию самоходки. С прежнего места поддержать нас огнем им трудновато, и артиллеристы старательно выискивают более удобную стоянку. Им-то хорошо на гусеницах, а нам — все на своих двоих.
Увы, но мы просто пехота. Кто и когда мерил бесчисленные версты, протопанные солдатскими ногами?
Промокли насквозь мы от пыли и пота,Считая потери, мы сбились со счета,Затоптаны в пыль наши лавры почета.Узнать бы, за что умирать?
25
Бой, как всегда, начинается неожиданно. Только что царила относительная тишина, если не брать в расчет шум воды да наше тяжеловатое дыхание, и вдруг относительная идиллия разорвалась громкими пулеметными очередями.
Мгновение — и все залегли. Каждый при этом постарался перекатиться, уйти в сторону, обосноваться за каким-нибудь из камней, а кое-кто даже успел в ответ выпустить неприцельную очередь. Пуля — дура, не заденет, так хоть заставит уткнуть в землю голову, сделать паузу в стрельбе.
С паузой вышло не очень. Пули так и свистели над нами, с визгом отражаясь рикошетами от скал. Понять так сразу, откуда ведется огонь, было трудно. Попробуй, высунься, если жизнь не дорога!
Отбитая каменная крошка старалась ужалить не хуже пули. Тело пыталось сжаться, уменьшиться в размерах, а руки сами делали привычное дело. Я высунул из-за камня автомат, послал очередь в сторону невидимого противника, и в ответ сразу же что-то ударило с той стороны.
Сзади заговорил наш пулемет, и теперь пули летели над головой и спереди, и с тыла. Наконец, в сплошной трескотне наступила короткая пауза. Магазины и ленты не бездонны, что бы ни воображали по этому поводу доблестные кинематографисты всех стран. Время от времени любое оружие нуждается в перезарядке. Иное дело, что пока молчит один из стрелков, другой вполне может быть наготове и держать всех нас под прицелом.
Выглядываю из-за камня. Ущелье здесь идет почти по прямой добрых метров сто пятьдесят до следующего поворота. Там в склоне как раз виднеется расщелина — весьма удобная позиция для пулеметчика. Даю туда несколько коротких очередей. Стрелять приходится с левой руки, с другой стороны камня выглянуть труднее, но я так долго тренировался, что мне все равно — правой, левой…
Попутно успеваю оценить общую ситуацию, а затем противник вновь открывает огонь.
Главное я уже заметил. Наши враги совершили минимум две ошибки. Им бы подождать, пока мы выйдем все да подойдем поближе, и можно было бы положить кого-то почти в упор. А так основные силы взвода оказались невидимыми для стрелка за изгибом ущелья, а здесь залегли те, кто шел головными. Коновалов, Костиков, Тугаев, я да выскочивший к нам на подмогу Костя Андохин со своим пулеметом. Задет ли кто, не понять. Вроде пока все живы, но это — пока.
Если бы здесь по сторонам натыкали мин, то пока мы падали и уходили перекатом, кто-нибудь наверняка бы подорвался на терпеливо ждущем сюрпризе. Но духи проворонили великолепную возможность или же у них просто не осталось смертоносных подарков.
Все это проносится в голове молниеносно. Я еще успеваю обернуться и рявкнуть Бандаеву:
— Назад! Не высовываться!
Абрек как раз подгонял отставших солдат и потому теперь оказался за безопасным поворотом. Но зная склонность взводного к риску…
Пули с противным звуком проносятся над головой. Несколько штук врезаются в мой камень-хранитель и рикошетом устремляются прочь. Я вновь на мгновение выглядываю, даю короткую очередь по расщелине и торопливо прячусь от ответа.
Пулями достать врагов отсюда трудновато. У меня с собой есть «Муха», но кто-нибудь когда-нибудь стрелял из гранатомета лежа? А встать на колено под градом пуль способен только самоубийца. Корректировка тоже ничего не даст. Расстояние между нами небольшое, мало, карты несовершенны, и артиллеристы вполне могут угостить парой снарядов своих.
Правда, у нас есть козырь. Надеюсь, Лоб и Колокольчик уже сориентировались в ситуации и сумеют воспользоваться положением. Пока же остается лишь отвлекать внимание. Все равно отползти за поворот не получится.
Выглядываю с другой стороны камня и даю несколько очередей. Не попасть, так хоть прижать, в бою порою важно и это.
И снова успеваю вовремя спрятаться. Пули так и бьют рядом, выбивая каменную крошку живописными фонтанчиками.
Сколько мы тут лежим? Минуту? Две? В бою время течет иначе, и вести его счет невозможно.
Дух вновь занялся перезарядкой. Высовываюсь и старательно, по два патрона на очередь, посылаю в расщелины пули. Рядом коротко отзываются автоматы бойцов. Зло и долго бьет ПК Авдохина. Безрезультатно. Дух вновь отвечает, заставляя нас прятаться за случайными укрытиями.
Даю еще одну очередь, и автомат захлебывается, сухо щелкая бойком. Переворачиваю связанные изолентой магазины, дергаю затвор, а сам все думаю: «Ну, когда же?!»
Гулко гремят гранаты. Кто-то, Лобов или Колокольцев, пробежались верхом и теперь закидывают тот конец ущелья лимонками. Мы старательно стреляем по ущелью, а там все вспухает дым разрывов.
Тишина наступает как-то сразу, и лишь в ушах еще звучит эхо промелькнувшего боя.
Опять меняю магазины и громко спрашиваю:
— Ребята, целы?
— Целы! — почти кричит Коновалов.
